Сайт ветеранов 8-й отдельной армии ПВО

Трудный вылет. Плен и бегство из плена

О фронтовых подвигах В. Д. Лавриненкова в годы Великой Отечественной войны немало написано статей и книг. И все же, перед продолжением своих воспоминаний о его деятельности в должности командующего 8-й ОА ПВО позволю себе возвратиться к годам войны, некоторым оценкам его, как воздушного бойца фронтовых друзей и «трудному вылету» с тараном «Фокке-Вульфа».

Так, фронтовые газеты писали о нем: «Лавриненков – математик в авиации. Он бьет точно и наверняка».

Командир 9-го гв. особого истребительного авиационного полка отзывался о нем так: «Лавриненков сбивает самолеты так, что свою машину приводит целехонькой. Он умеет драться расчетливо, бережет материальную часть».

Сам В. Д. Лавриненков говорил своим друзьям: «Одной тактики, одного умения в бою мало. Нужно горячее сердце, воля к победе и, конечно, ненависть к врагу».

Считаю также необходимым в этом очерке рассказать об уникальном эпизоде их боевой биографии В. Д. Лавриненкова, в котором были проявлены им высочайшие качества гражданина и воина советской страны в жестокой схватке с фашизмом, в котором подверглись испытанию на прочность способности и возможности его как советского человека. Это – о таране немецкого стервятника самолета-разведчика «Фокке-Вульф-189» или «рамы». В дальнейшем – приземлении на парашюте на территории, захваченной врагом в полусознательном состоянии. Пленение. Достойное поведение в плену и дерзкий побег из плена. Попадание в партизанский отряд и продолжение в нем сражения с врагом. Возвращение в небо.

Судя по материалам печати и личным воспоминаниям В. Д. Лавриненкова видно, что этот период его фронтовой нелегкой жизни был самым тяжелым и сложным за всю войну.

В один из августовских дней 1943 г., когда авиаполку предоставили время для технического осмотра самолетов и не предвиделось боевых вылетов, старший лейтенант Лавриненков неожиданно получил приказ командующего 8-й воздушной армии генерал-полковника авиации Т. Т. Хрюкина сбить ненавистного для всех пехотинцев разведчика-корректировщика «Фокке-Вульф-189» или «раму». На выполнение задания была поднята четверка истребителей. Вскоре «рама» была обнаружена. Истребители приступили к ее атакам на уничтожение. Однако сбить ее было не так-то просто. «Рама» начала удирать в сторону своей территории, применяя особые эволюции на спирали снижения, ускользая от пулеметных очередей. Ведущий группы В. Д. Лавриненков услышал по радио голос командующего: «Семнадцатый, не узнаю вас». «А я непростительно промазал», — вспоминает В. Д. в своей книге «Возвращение в небо», написанной в содружестве с писателем А. М. Хорунжим. «И тогда решил сбить вражеского разведчика любой ценой! И тут же ответил на голос с земли: «Я — «Сокол-17», надеюсь, в ближайшие минуты вы узнаете меня. Я — «Сокол-17», прием». На предельной скорости стал преследовать «раму», повторяя извилистую линию ее полета. Я включил тумблеры всех огневых средств. 26 вражеских самолетов сбил я уже в воздухе, а этот избежал трассы на глазах у моих командиров. Ударю же его так, чтобы разлетелся вдребезги! До «Фокке-Вульфа» оставалось метров пятьдесят-семьдесят. Я выдержал еще одну секунду. Трассы прошили оба фюзеляжа. Стрелок не ответил. Дальше все совершилось будто само собой. Я хотел обойти «раму». Но то ли мой самолет развил столь большую скорость, что я не успел отвернуть в сторону, то ли «рама» потеряла управление, непроизвольно скользнула туда же, куда сворачивал я? А может причиной был необычайно широкий фюзеляж «Фокке-Вульфа»? Только нам двоим не хватило места, чтобы разминуться.

Крылом своей «Кобры» я задел хвостовое оперение «рамы». От удара меня бросило вперед. Грудью натолкнулся на ручку управления, головой ударился о прицел.

Мой самолет с одним крылом (второе отломилось), переворачиваясь, падал к земле. От резких движений при падении я очнулся. Правой рукой сильно нажал на аварийный рычаг. Дверцу словно вырвало ветром... я вывалился на крыло. Струей воздуха меня смело с него.

Рука машинально нащупала спасительное кольцо. Парашют раскрылся. Я повис над землей... Мой парашют плавно опускался на землю. Ниже меня падала «Кобра». А чуть в стороне, тяжело переваливаясь, с огромной скоростью неслась к земле «рама». Я заметил, как от нее что-то отделилось. А через какой-то миг в небе раскрылся купол парашюта».

После приземления парашют с летчиком немного протащило по земле. Несколько гитлеровцев набросились на Лавриненкова и потащили в траншею, где навалились, придушили и обезоружили.

Затем пленного на мотоцикле с коляской доставили в штаб, который располагался в прифронтовом селе.

Допрос проводил гитлеровский генерал в кабинете, оборудованном в украинской хате. У ног генерала лежала овчарка. В ходе допроса в кабинете появился немецкий летчик со сбитого «Фокке-Вульфа». Судя по отзывам генерала, это был опытный и заслуженный воздушный разведчик. Он пожаловался на нарушение советским летчиком законов войны в воздухе, за применение тарана, который никогда не применяют немецкие летчики. На допросе старший лейтенант Лавриненков не выдал никакой тайны. Но отпираться, что он Герой Советского Союза, не стал. Это было в той ситуации бессмысленно. На сильно выцветшей его гимнастерке явно просматривались следы звезды Героя и четырех орденов Красного Знамени. В находящемся при нем продовольственном аттестате было записано, что он выдан Герою Советского Союза такому-то. Нашлись у немцев и газеты со статьями его подвигов.

Во время первых допросов в траншее и в немецком штабе В. Д. Лавриненков испытывал большую боль в груди и в голове от ударов при таране. Моментами он даже терял сознание, неоднократно горлом шла кровь. Но о медицинской помощи в такие минуты не могло быть и речи. Она пришла лишь после окончания допросов и временном водворении его в охраняемый изолятор, где русской женщине позволили перевязать ему рану на голове и дать марганцовки для ополаскивания рта.

По воспоминаниям Лавриненкова, с первых часов пребывания в плену под конвоем или нахождении под стражей в других местах его не покидала мысль о побеге.

Спустя немного времени Лавриненкова перевезли подальше от линии фронта, в Днепродзержинский пересыльный лагерь для авиаторов при штабе 6-го германского воздушного флота.

В этом лагере-тюрьме судьба свела его с капитаном летчиком Виктором Карюкиным, вместе с которым суждено было пройти большую дорогу и трудные испытания, когда каждый раз пробиваясь на волю, они шли на верную смерть.

Виктор Карюкин в качестве летчика участвовал в боях на Карельском перешейке. Там он получил ранение, из-за которого пришлось распрощаться с небом и перейти на штабную работу. Летом 1943 г. Виктор на самолете ПО-2 вез в штаб армии секретные документы. Метеоусловия были очень сложными, пилот заблудился. Беззащитный кукурузник сбили, и он упал на территорию в расположении врага. Летчик погиб, а Карюкин, отстреливаясь от окружавших самолет гитлеровцев, зубами рвал пакет с секретными документами, давясь, глотал обрывки бумаги. Теперь его часто и с пристрастием допрашивали. В днепродзержинской тюрьме Лавриненкову пришлось пробыть около десяти суток. Здесь он быстро вошел в доверительные отношения с капитаном Пальковым, командиром экипажа бомбардировщика Пе-2, сбитого немецкими зенитками, который посвятил его в план готовившегося им коллективного побега.

В плане побега нашлись обязанности и для Лавриненкова с Карюкиным. Предусматривалась бесшумная ликвидация часового в коридоре, нападение на караульное помещение, спуск на самодельной веревке со второго на первый этаж, снятие наружной охраны (часового), преодоление трехрядного заграждения из колючей проволоки и уход в кукурузное поле, где вырвавшихся из тюрьмы пленных должны были ждать свои люди. Все было подготовлено для осуществления смелого замысла коллективного побега. Все с нетерпением ждали сигнала. И такой сигнал поступил, но только... не для наших героев.

В первые дни пребывания в тюрьме фашисты не проявляли к Лавриненкову особого интереса. Но потом начались утомительные допросы. Гестаповцы добивались для себя ценных сведений о советских войсках и летчиках 9-го гв. иап. Однако от человека, которой готов был скорее на смерть, чем запятнать честь советского офицера, фашисты ничего не могли добиться. Но и смерть для Лавриненкова была не лучшим выходом. Внутренний голос звал к продолжению борьбы за Родину. Плен — страшное бедствие. Оно способно сломить слабых духом. Но Лавриненков был непоколебим в стремлении бежать к своим и продолжать быть фашистов.

На одном из допросов у него спросили о здоровье командующего 8-й воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкина. Владимир Дмитриевич ответил: «Слава богу, у нас такой командующий, что всех вас переживет и дойдет до Берлина». Гестаповец в бешенстве сорвал со стены плетку и полоснул Лавриненкова вдоль спины, надолго оставив рубец.

После очередного допроса с пытками еле живого приволокли в камеру и бросили на пол Виктора Карюкина.

В тот день, когда заключенные ждали сигнала к побегу, в камеру вошли двое гитлеровцев, приказали Лавриненкову одеться и следовать за ними. Во дворе стоял грузовик, возле которого был В. Карюкин. Летчикам приказали сесть в кузов и повезли на большой скорости через весь город на аэродром к самолету Ю-52, экипаж которого готовился к вылету. Стоял густой туман. Через некоторое время пленных снова посадили в машину и перевезли на железнодорожный вокзал. На вокзале сопровождавший их лейтенант выбрался из машины подошел к дежурному и сказал «Нах Берлин!» Летчикам теперь стало ясно, куда их повезут.

Мысль бежать не покидал их и здесь. Пока один их охранников оформлял билеты, Лавриненков успел спросить у Карюкина, приходилось ли ему прыгать с поезда. Тот ответил, что приходилось один раз. «При малейшей возможности будем прыгать», — сказал Лавриненков. Самому же ему прыжки с поезда были привычным делом. В юности, когда он учился в ФЗУ в Смоленске и ездил к себе домой в село Птахино, где поезд не останавливался, приходилось прыгать. Так определилась цель. Оставалось ее осуществить. Немецкие вагоны имели одну длинную ступеньку и отдельные двери в каждое купе.

Пленников посадили в купе вагона вместе с двумя охранниками и четырьмя попутчиками — унтер-офицерами, ехавшими в отпуск. Поезд тронулся. За стеклами окна замелькали дома, деревья. Унтер-офицеры попытались завязать с пленниками разговор, но те прикинулись незнающими языка. Тогда они о чем-то переговорили с охранниками. При этом наши летчики слышали слово «Берлин» и заметили кивок в сторону Лавриненкова. Сомнений не было — пленников везли в Берлин. Видно Героем Советского Союза заинтересовалось высокое начальство, чтобы выведать недостающие для них сведения о профессиональном мастерстве и, возможно, попытаться склонить его на свою сторону.

Лавриненков решил, что медлить с побегом особо нельзя. Поезд быстро уносил их на запад. Надо было осуществить побег, пока пилоты находились на советской земле. Хорошо понимая друг друга, летчики действовали как будто в воздухе, без переговоров между собою. Ведущим был Лавриненков. Он понимал необходимость проведения тщательной подготовки для прыжка с поезда. Здесь играли роль любые мелочи и самые расчетливые движения. Надо было удобно сесть обоим рядом, освоить движения ручки при открытии двери на ходу поезда, притупить своим «покорным» и «услужливым» поведением бдительность охранников и попутчиков. В этих целях Лавриненков несколько раз вскакивал и принимал позу навытяжку, когда офицеры выходили из купе, открывал и закрывал за ними дверь. Всем видом он старался создать у немцев впечатление хорошо воспитанного человека. И это ему удалось. Унтер-офицер даже выразил свое удовлетворение его хорошими манерами.

Через десять часов пути необходимые элементы подготовки были отрепетированы. Благодушное настроение немцев, ехавших в отпуск, помогло расслабить их бдительность. Вагон был забит солдатами и офицерами до отказа. Охрана часто отвлекалась. В такой ситуации побег был возможен...

Когда поезд прошел ночью г. Фастов, один их охранников открыл крышку своего огромного чемодана, заслонив им напротив сидящих летчиков. Лавриненков сильно ударил левой рукой по крышке, опрокинул чемодан, а правой мгновенно повернул ручку двери и рванулся из вагона, увлекая вцепившегося заблаговременно за его ремень Виктора Карюкина. Так вдвоем, будто скованные, они вылетели из вагона, врезавшись в кучу песка и, кувыркаясь, покатились под откос.

Была ночь, шел теплый дождь. Густая тьма скрывала бегущих. Позади слышались крики, стрельба, но побег из поезда был осуществлен. Всю ночь летчики бежали на восток. Благо прыжок с поезда прошел благополучно. У Карюкина только болела вывихнутая рука.

Наутро летчики устроились в стогу сена и проспали почти сутки. Затем продолжили свой путь на восток к Днепру. Продвигаться вперед пришлось осторожно. Помогали местные жители продуктами и одеждой. Постепенно крепла вера в свои силы и надежда на возвращение в свои полки.